Culture
Много стихов, песен и рассказов посвящены этой Жемчужине Центральной Азии. Все они исторически воспевают, восхищают своей душевностью — реку изобилия и плодородия, которая была гарантом благополучного и существования людей, живущих на её берегу. Древнее название Сырдарьи, вероятнее всего, отражает отношение к ней людей, проживавших в засушливой местности и превыше всего ценивших воду. Несмотря на кажущееся спокойствие и даже величавость, Сырдарья коварна и своенравна. И во время разлива, особенно в период таяния снега в горах, она может затапливать значительные территории. Поэтому еще в недалеком прошлом местные жители, чтобы задобрить дух «Жемчужной реки», приносили ей в жертву животное. Человек укротил нрав этого чуда природы, но сегодня склонила голову и нуждается в ЕГО защите…
Присылайте и Вы свои материалы, они будут обязательно размещены. Самые лучшие материалы будут отмечены авторами проекта.[/vc_column_text][vc_separator color=»grey» style=»double»][vc_column_text]
В природе — всюду разлито чувство. Но только в реках содержится мысль…
[/vc_column_text][vc_separator color=»grey» style=»double»][vc_column_text]
Из самых ранних Виктора Игнатикова
«СЫРДАРЬЯ»
| Нет ни Волги у нас, нет ни Дона. Не могу воспевать и тебя, Днепр широкий. По нашим просторам Протекает река Сырдарья. Сквозь Тяньшаньские горы, пустыни Она мутные воды несёт . Вытекает она из Нарына И в Аральское море течёт . Много рек и речушек, и саев Принимает она на пути. Водопады в горах низвергает , А в долине чуть хочет идти. Там, в горах, пробивая дорогу , Камни, скалы сметает с пути, Разбивается вдрызг о пороги, Мириадами капель блестит . Чуть пониже спокойней теченье И вода помутнее чуть-чуть, Нет здесь длинных и узких ущелий И полегче становится путь. Воды больше о камни не бьются – В глубине эти камни лежат . И дороги по берегу вьются, А за ними сады шелестят . Птицы в этих садах распевают И колышутся ветви слегка, Если ветер подует . Гуляют Люди в рощах, зелёных лесах. Но проходят все горы, ущелья И в долину вступает она, Орошая обширные земли, Где хлопчатник растит вся страна. Без воды там растения гибли, Хоть и рядом текла Сырдарья. Человек же построил плотины, Из забвенья поднял те края. |
Там, где раньше всё жгли суховеи, Первый трактор недавно прошёл, Отступили пески, и повеял Ветер в листьях хлопковых кустов. Много пользы река здесь приносит , Орошая луга и поля. Ветерок здесь до уха доносит Песню: как хорошеет земля! Но в пустыню, большую пустыню, И пески там к воде подступают , Не щадя и травиночки малой, |
[/vc_column_text][vc_separator color=»grey» style=»double»][vc_column_text]
Милена Стрелкова
На берегу СырДарьи
Предисловие
Я выросла на космодроме. Не то чтобы мой дом стоял по соседству с о стартовой площадкой, но все же. Город, в котором прошло мое детство, тог да назывался Ленинск. Я не помню, как выглядел город, когда меня привезла туда мама из Москвы. Помню наш дом оштукатуренный и выкрашенный в желтый цвет . С островерхой треугольной крышей и металлической пожарной лестницей сбоку . Наша квартира была на первом этаже. Уехали мы из этой квартиры через три года, город очень быстро строился, и наша семья переехала в новый дом, в трехкомнатную квартиру . Во время переезда мне только исполнилось четыре года. Казалось бы, что я могу помнить о тех временах, однако я помню очень многое.
Первый мой дом на улице Космонавтов и сейчас мне снится иногда. Помню, как нашла в песке рядом с домом ирис это был чудесный цветок, который я долг о рассматривала. Невысокий, изящные фиолетовые лепестки. Это был настоящий степной ирис, тог да степь подступала к самому городу , да и город состоял из нескольких улиц. Потом, когда я подросла, ирисы у же нельзя было найти вблизи города,
как и тюльпаны, мы ездили за ними весной в степь на велосипедах. А тог да ирисы можно было найти у дома.
Я помню, как привезли саженцы, целый грузовик, и все жильцы сажали их возле дома. Отец сказал мне, что я должна следить за тем, как растет посаженное нами дерево. Я стояла рядом, когда отец к опал лопатой яму, смотрела как опускают в яму , залитую водой, корни саженца, и старательно помогала засыпать корни землей у меня был совок.
Деревья быстро выросли, наверно мне так казалось, потому что сама я росла медленнее деревьев. Наш двор летом весь зарос зеленью.
Может быть это были невысокие кусты, но мне, трехлетней, они казались джунглями. В этих джунглях мой старший брат поймал голубя и принес его домой. В городе в то время обитали стаи белых голубей. Наш голубь был со сломанным крылышком, и мы его выхаживали, держали в квартире, чтобы его не поймала и не слопала какая нибудь кошка. У меня был друг , мальчик Вова. Он жил на третьем этаже с мамой и сестрой. Сестра меня не любила, а мама была очень красивая и приветливая.
Я с детства очень любила дружить. Просто обожала своих друзей , готова была проводить с ними все свое время. Вова тоже переехал потом из дома на улице Космонавтов, и на какое-то время жизнь нас развела, позже мы оказались одноклассниками и даже сидели за одной партой.
Однако Вова нашей детской дружбы не помнил, и относился к о мне очень прохладно. Всю эту историю с нашей дружбой во дворе дома на Космонавтов я напомнила ему намного позже, уже во взрослой нашей жизни.
Я росла, и расширялись границы моего маленького мира. Переезд из дома на Космонавтов изменил мою жизнь. Новый двор был намного больше прежнего, новенькие четырехэтажные дома из серого кирпича с плоскими крышами образовывали огромный двор, с беседками, горкой, бассейном и фонтаном. Так ой двор был единственным в городе. Наши дома были первыми хрущевками в городе. Конечно тог да этого названия ник то не знал. Просто перестали строить оштукатуренные дома с островерхими крышами, и начали строить по новому . Наш двор был первым в этой грандиозной стройке. Дома были поставлены как бы лицом друг к другу , образуя огромное замкнутое пространство.
Когда я впервые вышла в этот двор, ярко светило солнце. Высокая деревянная горка, выкрашенная масляной краской, привлекла мое внимание. Малышня из всех домов взбиралась по деревянным ступенькам и скатывалась вниз по гладким доскам, прямо в песок. Когда я решила вернуться домой, то зашла не в свой подъезд, по старой памяти зашла в крайний, мы жили на Космонавтов в крайнем подъезде. Поднялась на второй этаж и долг о стучала в дверь не своей, как оказалось, квартиры. Я слышала как за закрытой дверью из крана капала вода, я все стучала, и соседи начали выходить из своих квартир. Потом меня нашла бабушка, и все кончилось хорошо.
Глава первая. Отец.
Семья наша была не маленькая. Я была средним ребенком, у меня есть старший брат и младшая сестра. Удивительно, но каждый из моей семьи попал на космодром в силу причин индивидуальных, иначе говоря, каждого из нас судьба привела на космодром своей дорогой.
Обстоятельства неотвратимой силы заставили каждого из нас сесть в поезд и трое суток ехать в такое место на нашей плане те, куда ник то никогда бы не поехал по доброй воле.
Первым на космодром приехал мой отец.
Я не знаю, какие эмоции он испытал, выйдя на перрон станции Тюра-Там, и у же не узнаю никогда. Отцу повезло, он приехал в сентябре, самом лучшем месяце этих мест, и приехал не один, а с таким же выпускником Артиллерийской инженерной академии имени Ф. Э.
Дзержинского. Это был сентябрь 1960 года, полет Гагарина был еще впереди, и наверно слово «космодром» вряд ли пришло в голову двум бравым капитанам, сошедшим с поезда на станции с потрясающе неблагозвучным для русского уха названием. Нужно сказать, что станция расположена в некотором отдалении от тех мест , где предполагалось построить наш город. Я даже не берусь описывать эту станцию, более убогое зрелище после пяти лет учебы и жизни в Москве трудно себе представить.
Наверно в лучшем случае мой отец размышлял о том, как ему не повезло. Но вероятнее всего он был в полном отчаянии. Рухнули все его честолюбивые мечты и планы, развеялись в воздухе все воздушные замки, перед ним лежала сухая и мертвая земля Байконура.
Позже отец много раз рассказывал нам о своих несбывшихся надеждах.
Дело в том, что отец был ЧСИР . Эта зловещая аббревиатура закрывала отцу путь наверх, к лучшей жизни. А подниматься отцу пришлось из так ой ужасающей пропасти, что не приведи Господи, как говорится. Член семьи изменник а Родины страшнее не придумаешь. С этим клеймом рос мой отец с самых малых лет , после тог о, как его отца учителя арестовали и увезли на глазах у всей деревни. Не верьте, что в деревне живут добрые и отзывчивые люди. Горе учительской семьи мало у кого вызвало сочувствие. Если бы соседи были добры и отзывчивы, остался бы Коля, так звали моего отца, жить в своей родной деревне. Но нет , не было сочувствия к сыну бывшего учите ля, а теперь Изменник а Родины, и все силы отверженный мальчишка положил на то, чтобы не жить в этой деревне, с этими людьми, а жить лучше их, интереснее и богаче.
Удивительно, но отцу удалось всего этого достичь в полной мере. Сын учите ля, и внук сельского врача, Коля учился намного лучше крестьянских сыновей. Началась война. Что говорить, война принесла горе и голод. Но случилось так, что в Колину деревню приехал эвакуированный детский дом из Ленинграда. Деревенские добрые люди тут же прозвали несчастных детей «кувырнутыми» и все свое
крестьянское классовое презрение обратили на сирот . Коля все же был своим, и отношение соседей по деревне пусть и не стало лучше, но отца оставили в покое. А главное с эвакуированными детьми прибыли их преподаватели! Деревенская захудалая школа семилетка превратилась в десятилетк у с сильным преподавательским составом в мгновение ока.
Отец закончил школу в мае 1945. Воевать ему не пришлось. Но иного пути, как стать военным, отец для себя не видел.
Остаться в деревне не входило в его планы, а достичь успеха в жизни можно было только продолжив образование.
Тульское оружейно-техническое училище
Отец поступил в Тульское оружейно-техническое училище. Сейчас у же невозможно установить, кто подсказал отцу , кто рассказал ему об этом училище. Военное училище решало все проблемы: питание, одежда и жилье в казарме предоставлялось бесплатно. Училище располагалось в великолепном здании с колоннами, и после голодного нищего детства все, что отец получил в училище, казалось сказкой. У
меня создалось впечатление, что учеба на артиллериста далась отцу легко. Никогда отец не рассказывал ни о каких тяготах учебы, любил вспоминать о том, как был запевалой в курсантских маршах. После училища отца послали служить в Латвию, в Даугавпилс.
Латвия это почти Европа. И вот отец в Латвии, офицер, жизнь его устроилась как нельзя лучше. Можно себе представить, каким триумфатором он приезжал в родную деревню, в офицерской форме, подтянутый и начищенный. Успела перед своей ранней смертью порадоваться мама, с о спокойной душой уехали из деревни папины старшие сестры, их любимый Коля сделал все правильно, за него можно было не волноваться.
Однако черное пятно в анкете продолжало заслонять отцу путь дальше, отец не хотел останавливаться. Сего способностями и упорством был прямой путь в Москву , в академию. Но члену семьи изменник а Родины в те сталинские времена в академию путь был заказан.
Всю жизнь эта история с арестом лежала камнем на душе у отца. Сам он был слишком мал, когда его отца арестовали и увезли навсегда.
Только в конце своей жизни получил отец полное разъяснение той истории вместе с документами о реабилитации. Мой дед конечно пострадал абсолютно безвинно, не был он изменник ом, и Родину свою не предавал. Возможно, кто-то из добрых деревенских крестьян настрочил донос, а может быть дед не смолчал, к ог да всех начали загонять в колхозы, только формулировок а в судебном постановлении была «за агитацию против колхозного строя». Я горжусь тем, что мой дед был осужден с такой формулировкой.
Время шло, отец продолжал мечтать об академии. Умер Сталин, настало время хрущевской оттепели, после всех разоблачений культа Сталина о страшной аббревиатуре в анкете можно было у же не беспокоиться, и в 29 лет отец все же поступил в Артиллерийскую инженерную академию имени Ф. Э. Дзержинск ого в Москве.
Но на самом деле Академия оказалась окном не в Европу , а в Азию.
Что можно рассказать о тех годах, которые отец провел в Москве? Самое для меня важное событие отец женился на моей маме.
История их знакомства была очень романтичной. Летом 1957 года отец во время каникул поехал в свою родную деревню. Мама его уже умерла, сестры уехали, вышли замуж, работали и жили далек о от тех мест . Но все же отцу было совершенно некуда поехать, кроме как на свою родину . Отец остановился у своего троюродного брата. Вместе они пошли вечером в сельский клуб в соседнее село. И там отец увидел впервые мою маму . Мама была очень молодой и красивой. В те летние дни мама была на каникулах, приехала домой из Иваново, г де училась в пединституте. Многое совпало в судьбах моих родите лей. Поэтому и Римма (так зовут мою маму) не могла не обратить внимание на молодого капитана из Москвы, и отец не мог оторвать взгляд от молодой и красивой девушки. На следующий день отец с утра отправился в
сельскую больницу . Он не заболел, дело в том, что мама на каникулах подрабатывала в регистратуре. Несколько встреч решили их судьбу , они поженились. Мама любила вспоминать, как папа приходил к ней домой делать официальное предложение, просил ее руки у моей бабушки Раисы. Жива была в это время и моя прабабушка Елена, бабушкина свекровь. Они вдвоем благословили молодых и устроили свадьбу . Мои родите ли расписались и после недели совместной жизни разъехались каждый продолжать учебу .
Папе до окончания Академии оставалось три года. Уже был запущен в к осмос первый спутник, летали в к осмос собаки Белка и Стрелка. Но отец не связывал свое будущее с космосом. Он изучал зенитно-ракетное вооружение. Холодная война и гонка вооружений тог да, в конце пятидесятых, это была реальность. И эта реальность у же меняла судьбу отца кардинальным образом. В академии создали новую специальность, зенитные ракеты становились вчерашним днем, на очереди были ракеты космические.
Через девять месяцев после свадьбы у мамы родился первый ребенок, мой брат. Мама закончила учебу в пединституте, сдавала гос экзамены у же с новорожденным малышом на руках. Год после свадьбы родите ли жили вдали друг от друг а, и только письма позволяли им общаться друг с друг ом. Маме с новорожденным сынишкой пришлось возвратиться в родное село, к бабушке Раисе и прабабушке Елене. Так они и растили маленького Сашу целый год в селе с красивым русским названием Бережок. Мама работала в сельской школе, как работал когда-то ее отец.
Когда Саше исполнился год, мама собрала вещи и приехала в Москву . Жили мои родите ли в это время жизнью сложной и насыщенной. В Москве все было интересно: улицы, дома, люди. Сложно втягивались в столичную жизнь мои деревенские мама и папа. Вскоре стало понятно, что мама беременна второй раз. Роды должны были совпасть по времени с папиными выпускными эк заменами из академии. После
скитаний по съемным квартирам мои родите ли наконец получили комнату . Родилась я. Папа успешно сдал эк замены и, как один из лучших и самых способных, получил абсолютно неожиданное и секретное распределение в Казахстан с предписанием прибыть без семьи. Это был непростой момент в жизни родите лей. Мама оставалась в Москве, папа уезжал в неизвестность.
Итак, вернемся к тому моменту , когда отец и его однокашик по инженерной академии, сошли на перрон станции Тюра-Там. До триумфального поле та Гагарина осталось семь месяцев. Но до этого еще нужно было дожить. И не в том смысле, что нужно было жить и работать эти семь месяцев вдали от семьи и детей, в спартанских бытовых условиях. Не знали бравые капитаны, что сейчас, отправляясь в штаб части
получать назначение, каждый из них делает ставку в страшной рулетке, где на кону их жизнь. 24 октября однокашник отца отправился на стартовую площадку , к месту заправки ракеты. В тот день произошла страшная трагедия. Ракета загорелась на старте и взорвалась, почти сто человек погибли в огне. Сейчас можно найти в интернете те страшные кадры: бушующее пламя, горящие люди, которые бегут из огня, и мы знаем, что они не смогут уже убежать, эти кадры запечатлели мгновения их страшной гибели. Однокашник отца погиб, сгорел заживо. У него осталась семья, жена и двое детей.
Мой отец остался жить.
Глава вторая. Мама
Мы с мамой в это время жили в Москве, брата Сашу отвезли в Бережок, к бабушкам. История маминой семьи мне известна лучше, чем история семьи отца.
Примечательно то, что мои предки как по линии матери, так и по линии отца, были русскими, абсолютно без примеси какой либо другой крови.
Все они жили в местах, называемых Владимирским опольем. Здесь не встретишь финноугорских названий, все города, села и деревни носят приятные русскому уху милые названия: Юрьев Польский, Гаврилов Посад, Мирславль, Бережок Святая Русь… Голубые прозрачные речки, отражающие небо, березовые рощи, стога сена, вечерний туман, земляничные поляны: так ой я увидела родину моих родите лей впервые,
привезенная в те места в пятилетнем возрасте.
В судьбе моих родите лей было много общего. Мамин отец тоже был школьным учителем, и мама так же рано осиротела. Ее отец пропал без вести на войне. Мамина семья до гибели отца жила не в собственном доме, а в квартире, предоставленной сельскому учителю государством.
Бабушка Раиса не занималась крестьянским трудом, она работала библиотекарем. Как только стало известно, что мамин отец пропал без вести, судьба семьи круто изменилось. Бабушка была вынуждена работать уборщицей в школе, чтобы не потерять казенное жилье, и чтобы как-то прокормить своих детей, оставшихся сиротами. Добрые деревенские жите ли с о свойственной крестьянам прямотой и без всяк ой
жалости при каждом удобном случае напоминали , что некогда уважаемая семья учителя теперь стала семьей безмужней уборщицы. Не удивительно, что мама, как и мой отец, изо всех сил старалась вырваться из деревни.
Размышляя о судьбе родителей, я всегда вспоминаю название известного романа Маргаретт Митчелл. Унесенные ветром это о моих предках, как сорванный ураганом лист летит в потоке вихря, так и судьба их несла, не давая зацепиться за землю, не давая остановиться и осесть, выстроить дом и жить счастливо. Мамин отец, Александр, приехал в Бережок из Юрьев Польского, но и Юрьев Польский не был родным
городом для семьи моего деда. Родите ли деда жили в деревне, жили вполне себе зажиточно и счастливо, имели дом и сына, работали не покладая рук и строили планы на будущее, но началась война Первая мировая, прадеда отправили воевать. Воевал он простым солдатом и был у бит , как многие. Не успела моя прабабушк а выплакать все слезы по погибшему любимому мужу , как добрые и отзывчивые соседи
крестьяне сыграли с ее сынишкой злую шутку . Дали ему в руки прут и велели пасти гусей. А прабабушке сказали: «Сашк а теперь сирота, пусть гусей пасет!» Мгновенно высохли слезы у моей прабабушки! Никогда не бывать ее сыну пастухом! Прабабушк а Анна продала свой дом в деревне и подалась с сынишкой в город. Устроилась в Юрьев Польском ткачихой на фабрик у. Выучила Сашу на учителя, построила в
Юрьев Польском собственный дом. Но злые ветры гнали сорванным листом маленькую семью все дальше, не давая зацепиться, пустить корни, пожить спокойно: Сашу после окончания Вязниковского учительского техник ума послали учительствовать на село, так мой дед приехал в Бережок.
Но прежде, еще в студенческие годы, мой дед, тогда молодой практикант , полюбил красивую дочь мельника мою бабушку Раису . История эта произошла тоже в деревне, а чему тут удивляться, городов в то время было не так много, Саша проходил практику в деревенской школе.
Раечка не была его ученицей, она была старше Александра на три года. Когда мои бабушка и дедушка, тогда еще совсем юные, встретились, мельницу уже успели коллективизировать, а бабушкиного отца, построившего мельницу своими руками, благоразумно не сдали на растерзание органам, а оставили при мельнице. Крестьянская смекалка не подвела, зерно молоть хлеборобы сами не захотели. Мельник, мой
прадед, дал за Раечкой хорошее приданое корову! И так все сложилось, что корова эта не была коллективизирована в Бережке, как коровы обычных крестьян, а осталась в собственности учительской семьи и спасала от голода всю семью во время страшной войны, и в голодные годы после войны. И когда кормилица трагически умерла от бруцеллеза, Бабушка Раиса рыдала над ней так, как не рыдала над страшной вестью, пришедшей с фронта: ее молодой муж пропал без вести зимой сорок второго под Сталинградом.[/vc_column_text][vc_separator color=»grey» style=»double»][vc_column_text]
Владимир Борисов
Сырдарья
С Николаем Денисовым, на его новеньком Москвиче, мы проехали сырдарьинский мост и через пару километров сверну ли налево, на проселочную дорогу , ведущую к реке. Мы ехали на рыбалку .
Сколько раз я побывал на этой реке и не сосчитать. Ездили на мотоциклах, на электричке, ну и на машинах и вот километра через полтора, по бездорожью, мы достиг ли берега. Ехали с поднятыми стеклами, с включенной печкой, что бы пыль ни попадала в салон, а температура за бортом была под сорок!
Сколько было внутри, можно было только догадываться. Одно утешало, приедем на место и в воду с головой. Впереди, у берега, обозначились два рыбака.
Коля, ты посмотри, это же Ваня Кравчук!
Второго рыбака я лично не знал, но он был с нашего завода.
Да, точно, вот это встреча! И Коля поддал газу , что не было на него похоже.
Мы, трое, были из одного дома с самых первых дней его заселения, даже с одного завода, правда, Коля заселился ни в первый год. Иван рыбак еще тот, с ним я побывал на озере Тузкан, на Айдаре, на Арнасае и всегда ездили на Мазе – 500, а сегодня такая вот встреча. Из салона мы вылетели пробками из бутылок и как всегда в таких случаях, замерзли.
Встречаясь, по случаю, возле дома мы обычно ограничиваемся дежурными приветствиями, но вот вдали от дома встречи выглядят иначе, теплее становятся отношения. Они уже развели костер, а под треногой, над ним висел котелок с водой.
Что, решили чайком побаловаться или уже на уху наловили? Иван загадочно улыбнулся.
Да нет , сейчас забредем марлей и сварим креветок, пробовали вареных креветок?
Я рассмеялся и долго не мог успокоиться, а они, трое, смотрели на меня и недоумевали, что же так ого смешного в вареных креветках. Пришлось рассказать им, что пару дней назад я прилетел из Одессы.
Ребята, кто нибудь из вас бывал на Привозе, видел, как продают живых и вареных креветок? Вареные креветки там продают в бумажных кульках, как у нас семечки и спросом они пользуются не малым, но я не смог переступить через себя, ну , ни смог я преодолеть чувство брезгливости! Иван
опять загадочно улыбнулся.
– Ну вот , а наших креветок, речных, поешь и похвалишь.
Пока мы с Николаем вытаскивали из машины свое рыбацкое снаряжение, Иван с товарищем, по пояс в воде уже бродили возле берега.
Конечно, можно было догадаться, откуда у него такие гастрономические познания, он ведь по рождению из Украины. Родись бы он позже, наверное, был бы он предпринимателем. Это к чему я сейчас. Наверное, стоит рассказать.
Дело в том, что рыбу, пойманную, где либо, он всегда коптил и продавал или соседям по дому или носил на завод и там сбывал. Возле дома, в палисаднике, у него стояла коптильня, возле которой он проводил три дня, копчение было холодным. Мужики так и тянулись на запах, как осы на дыню со своим портвейном, но там им не обламывалось рыбки и приходилось утираться рукавом после пропущенного стаканчика портвейна. Каждый год, по осени, он просил меня съездить на моем мотоцикле на местный рынок за сомом. На рынок приезжала грузовая машина с рыбой. Привозили обычно несколько сомов за сто килограммов каждый сом. Целого сома покупал только Ваня, а других народ покупал по частям, их прямо в кузове разрубали.
Кто-то брал половину головы, на уху , кто-то кусок по желанию. Сома мы загружали в коляску и везли к нему . Дома он разрезал его на куски, солил, а потом коптил. Такой у него был маленький бизнес. Иногда и мы покупали в местном магазине сазанов из рыбпрома и тоже коптили. Однажды с Сашей Федосеевым купили сазанов для копчения, но после трех суток, нас от сазанов нельзя было отличить по запах у и домой мы отнесли по три сазана, остальные разошлись на угощение нашим друзьям и товарищам.
Глядя на наших товарищей, мы с Николаем только диву давались, как же ловко у них получалось с ловлей креветок. Кстати креветки речные мало чем отличались от морских, такие же крупные. В этот раз щедрость Ивана не знала границ. Помимо, искусно приготовленных в котелке ракообразных, он еще вытащил из рюкзака кусок соленого свиного сала и, хотя я был категорическим противником заглядывать в стакан по утру в этот раз не устоял. Но рыбалка была так себе, да и запомнилась она не креветками, а более пикантными подробностями, вытекающими из дальнейшего нашего пребывания на берегу .
Воду для питья в те годы мы с собой не брали, довольствуясь водой из реки.
Это уже по прошествии многих лет , в как ом то журнале я вычитал, что содержание вредных веществ в Сырдарье превышало в сотни раз допустимую норму . Это потом стало известно, что воду из рисовых полей насыщенную пестицидами сбрасывали в реку , но мы об этом не знали. Мы просто за черпывали ее из реки, варили на ней ух у и кипятили чай. Еще сидя за импровизированным столом и восхищаясь креветками и салом я заметил в не большом заливчике, из под обрыва вытекающий ручей и про себя отметил, что это родник. Нельзя причислить ракообразных к рыбе, а вот о рыбе говорят , что она посуху не ходит , так что, по крайней мере, у меня сразу же началась жажда и я пошел исследовать родник. Из под обрыва действительно вытекал родничок и, набрав кружку воды, я залпом выпил её.
Вода оказалась теплой, но как ой либо тревоги это у меня не вызвало. Прихватив ещё кружку с собой, предложил товарищам. Они пить не стали. Но, как бывает , чем больше пьёшь, тем больше хочется и я пил. На этот раз моя рыбалка закончилась в кустах, из которых я не вышел пока все креветки не покину ли меня. В перерывах между сидением в кустах я залез по тропинке, ведущей наверх. То, что я увидел там, меня поначалу озадачило, ну а потом пришло просветление. Я стоял на краю хлопкового поля, которое не так давно поливали. Поливают , я знал основательно, вода из реки, не жалко, а она через грунт вышла внизу родник ом, потому то и была теплой. Ну а после полива, как принято хлопчатник ещё и удобряют.
На Сырдарье рыбалка с берега, так, баловство. Для того, что бы поймать рыбу нужно знать места, где она стоит и желательна лодка. Два таких выезда мне и запомнились, и в последний из выездов со мной был сын.
После пересечения автомобильного моста через Сырдарью, мы сворачивали направо и ехали в сторону «Мехната», к мосту железнодорожному и дальше к берегу. Ехали мы двумя мотоциклами. Второй мотоцикл вел Миша – шлепнога, так его называли из-за его врожденной хромоты. По приезду на место накачивали резиновые лодки и выходили на воду . По календарю была последняя суббота июля, самое жаркое время года. В это время хорошо брала чехонь. После выбора места бросали два якоря, что бы лодку не крутило на течении, а по середине опускали на дно прикорм в сетке из под лука.
Рыба чили на короткое удилище. Чехонь обычно брала сразу после заброса, когда ещё грузило не утонуло. Чехонь рыба верховодная, но если случалось так, что она не успевала взять наживку , тут жди подлещика, что случалось крайне редко. Сыну было годиков шесть, и сам он не мог справиться с
червем, приходилось мне помогать ему . За утро мы налавливали два ведра рыбы, довольно крупной чех они. Интересно, что в последующих выездах на это место и в это же время года, так ого у лова уже не было. Может рыбы стало меньше, может быть заилило дно в этом месте, не знаю. После той рыбалки моя лоджия была завешана для вяления рыбой, из которой, как из худого крана капал рыбий жир. До чего же вкусна вяленая чехонь, да ещё пойманная своими руками! Сейчас я живу между Чусовой и Камой, но в памяти средняя
Азия с её удивительными и такими разнообразными водоёмами! В них рыба не прихотлива и не разборчива в еде и по причине длительного вегетационного периода быстро прибавляет в весе. Там она не знает , что такое опарыш, я даже умудрялся ловить её на ягоду черного паслена. Вот такая там рыбалка![/vc_column_text][vc_separator color=»grey» style=»double»][/vc_column][/vc_row]
Сообщить об опечатке
Текст, который будет отправлен нашим редакторам: