В феврале в Индии проходил один из крупнейших международных театральных фестивалей в Азии — Bharat Rang Mahotsav. В нем принял участие и Канибадамский театр драмы и музыки имени Тухфы Фозиловой (Таджикистан). Актеры регионального таджикского театра вынесли на суд индийского зрителя спектакль «Суд дураков» по мотивам произведений Уильяма Шекспира, который получил высокую оценку жюри и гостей фестиваля. До этого постановка с большим успехом была показана на фестивалях в Китае и Великобритании, где исполнитель роли короля Лира, молодой актер и режиссер Мухиддин Музаффар был удостоен приза «За лучшую мужскую роль». Спектакль «Суд дураков» — совместная работа таджикских актеров и туркменского режиссера Овлякули Ходжакули. Успех канибадамского театра показал, что региональные театры в Таджикистане не только живы, но и могут достойно представлять страну на сценах за ее пределами. В беседе с «Ферганой» Мухиддин Музаффар рассказал о спектакле «Суд дураков», поделился своим мнением о проблемах театра и поведал, о чем сегодня снимают кино молодые таджикские режиссеры.
— Мухиддин, расскажите о новой постановке вашего театра. Шекспир на сцене провинциального таджикского театра — это серьезная заявка.
— «Суд дураков» поставлен известным в Центральной Азии режиссером Овлякули Ходжакули на основе двух самых знаменитых трагедий Шекспира — «Король Лир» и «Гамлет». Но шекспировские герои попадают в современные реалии, и им открываются новые истины. Герои спектакля — трое «сумасшедших», которые стали жертвами интриг и собственных страданий. Короля Лира на старости лет изгоняют его дочери Регана и Гонерилья. Вместе со своим шутом он оказывается в пустыне. Там они встречают Гамлета, который не может смириться с интригами, борется с несправедливостью, деспотизмом, с системой, изменой матери. Третий «сумасшедший» — это шут короля Лира. Хотя он шут, его устами говорятся самые серьезные и важные слова. Шут становится своего рода путеводителем этих двух заблудших в бескрайней пустыне. Он же является самим чистым и сильным по духу среди троих. Все они являются бомжами. Но и здесь они не обретают свободу от собственных душевных переживаний. Они хотят умереть, но не могут умереть, хотят жить, но не могут жить.
Эти трое сумасшедших встречаются на кладбище, расположенном в пустыне. Они находятся в состоянии депрессии — обсуждают, анализируют свои поступки, делают выводы. Через свое сумасшествие, рассказы о своей боли они начинают осознавать то, чего раньше не замечали. Теперь сумасшедший Лир понимает, до какой степени неправильно и разбаловано воспитывал дочерей, не зная их на самом деле. Он совершенно не знал о том, чем дышит и как живет его народ. У него открываются глаза, и он видит, как страдает его народ. Лир признает и осознает свою вину в том, что он жил в мире иллюзий, аферы и обмана. Все льстили, подхалимничали, и он, не желая анализировать, думал, что в его стране все хорошо, и нет никаких проблем. Аналогичная судьба и у Гамлета. Анализируя пройденный путь, он жалеет упущенные дни, когда у него были шансы для установления справедливости. Он мог предотвратить много бедствий, но не сделал этого.
Спектакль интересен тем, что в него вплетена и актуальная для всех сегодня тема миграции. В образах этих трех сумасшедших зритель видит скитальцев, мигрантов, которые пытаются попасть в Европу. С одного места их гонят автоматами, в другом — сопровождают автоматами. Они не нужны ни здесь, ни там, никто и нигде не готов принять их. Это и есть трагедия XXI-го века. Режиссер хотел показать эту трагедию наших современников, которые питают иллюзии о том, что где-то в другом месте они найдут хорошую жизнь, благополучие и полный покой. С такими мыслями они уезжают из своей страны, но там, на новой земле, их не признают как полноправных людей, как личности, и они навсегда теряют свой внутренний покой и счастье. В конце спектакля все трое героев отправляются в Европу, но по пути их расстреливают автоматами.
— Это была идея режиссера Овлякули Ходжакули?
— Да, идея постановки принадлежит Овлякули. Спектакль полон символов, которые понятны зрителям разных стран. Он затрагивает актуальные вопросы, которые волнуют современного человека, поэтому во всех странах нас принимали очень горячо. Особенно эмоционально спектакль приняли в Индии. В ходе спектакля зрители десятки раз сопровождали нашу игру бурными аплодисментами. В спектакле задействованы всего три актёра. Остальных четверых персонажей — трех женщин и одного мужчину — мы выбираем из зрительного зала. Мы даем им текст, написанный на бумаге на их родном языке. В Англии и Индии — на английском, в Китае — на китайском, в России — на русском, в Таджикистане — на таджикском языке. Такое интерактивное общение со зрителями — тоже находка Овлякули, которого я считаю одним из самых гениальных театральных режиссеров.
— Кстати, как такой известный режиссер, как Овлякули Ходжакули, оказался в канибадамском театре?
— Все началось с моего знакомства с мэтром. Когда я закончил Институт искусств имени Турсун-заде в Душанбе в 2009 году, я вернулся в родной Канибадам и стал работать в театре имени Тухфы Фозиловой. Но через два года я опять вернулся в Душанбе, чтобы поучиться у отечественных мастеров театра и кино, как ставить спектакли, писать сценарии, снимать фильмы. В марте 2013 года при содействии Швейцарского офиса по сотрудничеству я был направлен на двухмесячные курсы в лабораторию знаменитого театра «Ильхом» в Ташкент. Там нам преподавали такие маститые режиссеры, как Виктор Анатольевич Рыжаков, Владимир Николаевич Панков, Михаил Угаров. Это было большим событием в моей жизни. Наши уроки начинались в 7 часов утра и заканчивались в 23 часа ночи. Ежедневно у нас было по 6-7 мастер-классов. Среди преподавателей был и Овлякули Ходжакули. Его занятия были для меня настоящими уроками жизни и творчества. Он стал не только моим учителем, но и наставником и другом.
Я рассказал ему о своих идеях, чаяниях, мечтах, а также о том, что я бросил работу театре в родном городе и сейчас ищу себя в Душанбе. Овлякули Ходжакули убеждал меня вернуться в Канибадам. Он говорил, что именно региональные театры становятся лабораторией для творческого поиска и интересных открытий. «Там твое место, — сказал он. – В столице ты не сможешь реализовать свои идеи, так как там всегда есть столкновение идей, и вся атмосфера занята. Тебе нужно то место, где нет особых конкурентов. Когда ты сформируешься как личность, тогда можешь жить и творить где угодно». На это я ответил наставнику, что я согласен, но только при условии, что он приедет в Канибадам и поможет нам оживить театр.
После окончания курсов я приехал в Душанбе и просил сотрудников Швейцарского офиса посодействовать приезду Овлякули Ходжакули в канибадамский театр в качестве режиссера. В 2013 году я вернулся в родной театр. В это время директором театра назначили молодого актера Гайрата Кодирова, а Швейцарский офис помог технически модернизировать наш театр. Спустя некоторое время в рамках проекта Швейцарского офиса Овлякули Ходжакули прибыл в Канибадам. Мы просили его поставить такой спектакль, чтобы в нем был вовлечен весь коллектив театра. Он поставил пьесу «Вакханки» Еврипида. Театр оживился, и у актеров появилась надежда на будущее. Нам очень хотелось, чтобы были сломаны устаревшие театральные стереотипы. Нам, молодым актерам, хотелось экспериментировать, воплощать на сцене самые серьезные и сложные образы.
Я как режиссер поставил спектакль «Модар-Ватан» («Родина-мать»). За этот спектакль мы получили гран-при республиканского фестиваля профессиональных театров в Душанбе. Мы взялись за реализацию нового проекта, подняв планку выше — замахнулись на Шекспира. Наш нынешний успех — это заслуга Овлякули Ходжакули, который вложил в постановку много сил и энергии, хотя он работал над этим спектаклем практически бесплатно, на своем энтузиазме.
Сцена из спектакля «Суд дураков». Фото из личного архива Мухиддина Музаффара
— Вероятно, он увидел перспективных талантливых актеров, и ему было интересно с вами работать.
— Он увидел, что наша актерская молодежь по всем данным не уступает своим молодым коллегам из тех стран, где театральное искусство процветает. Только сейчас у нас люди мало ходят в театр. В советское время люди интересовались литературой, искусством, театром. Театральных актеров знали в лицо и были счастливы встретить их на улице, здоровались с ними, общались. Теперь такого нет. Но это не означает, что в театральном искусстве у нас никого не осталось. В китайском Шанхае после спектакля к нам подходили представители многих государств-участников фестиваля. Пожилой актер из Украины, который тоже сыграл роль Короля Лира, сказал мне: «Как же мне теперь играть Короля Лира — после твоего выступления?». Мне даже неловко стало.
Многие отмечали, что такого темперамента и эмоционального накала, с которым выступали наши актеры, нет у актеров театров многих других стран. После нашего выступления в Лондоне один из авторитетных шекспироведов Великобритании Дэвид Перри (David Parry) признался, что такого оживленного, темпераментного спектакля не видел с 70-х годов прошлого века. Он сказал, что в последнее время некоторые спектакли наших современников превратились в шоу, но «Суд дураков» отличает настоящая, живая, эмоциональная игра актеров. После этих фестивалей мы, актеры канибадамского театра, чувствуем еще больше вдохновения и веры в себя. А с Овлякули Ходжакули у нас много планов, оглашать которые пока не буду. Скажу только, что мы не хотим топтаться на одном месте, будем продолжать искать и экспериментировать.
— Вы сказали, что сейчас наш народ не ходит в театр, залы полупустые. Это проблема только Таджикистана?
— Нет, конечно. Даже в Индии жаловались на то, что народ в кино ходит, но в театры — нет. Для популяризации театра в Центральной Азии, в частности, в Таджикистане нужно время. С появлением экономических проблем, которых раньше не было, люди переключились на их решение, культурно-духовная сторона жизни отошла на второй план. Сейчас театры очень нуждаются в поддержке. Кроме того, сами театры должны предлагать своему зрителю интересные спектакли с качественной актерской игрой. Ведь зрителя не обманешь — если ему станет скучно, в следующий раз он в театр не придет. Мы, прежде всего, должны оправдывать доверие нашего зрителя. Это как в ресторане, который должен постоянно предлагать своим посетителям вкусные, изысканные блюда, чтобы они захотели прийти еще раз. Одним из недостатков наших театров является незнание языка маркетинга. Посмотрите, как шоу-бизнес умело использует СМИ. Ежемесячно по ТВ показывают сотни эстрадных клипов. А каких-то роликов о театральных постановках мы не видим. Наши театры работают все еще по советской системе — в их бюджеты не заложены средства на проведение маркетинговых мероприятий.
— Вы также занимаетесь кинорежиссурой и являетесь директором областной киностудии «Сугдсинамо». Расскажите об этой стороне своего творчества. Какие фильмы уже сняли?
— Еще в студенческие годы мы, друзья-однокурсники, мечтали создать свою киностудию — я, Фарход Гаффорпур, который сыграл в «Суде дураков» роль Гамлета, и Гайрат Кодиров, сыгравший шута. Гайрат еще в студенческие годы осваивал продюсерское дело, а я закончил курсы кинорежиссуры в Союзе кинематографистов Таджикистана. Моей дипломной работой был документальный фильм «Разве это жизнь?», рассказывающий о жизни бомжей города Душанбе. В 2009 году мы сняли второй документальный фильм «Канд», повествующий об истории нашего древнего города — Канибадама. А через год мы сняли свой первый художественный фильм «Ормонхо» («Потерянные надежды»). Сценарии для всех этих фильмов писал я. В основе сценария фильма лежит пьеса «Долг совести» («Карзи вичдон») таджикского драматурга Сафара Султонова. Фильм рассказывает о том, как полковник милиции за правонарушение арестовывает своего сына. Картина вскрывает многие социальные проблемы.
В 2014 году мы сняли фильм «Паймон» («Договор»), который стал толчком для создания государственного учреждения «Сугдсинамо» имени Комила Ёрматова. Первой картиной киностудии стал короткометражный художественный фильм «Коса» («Чаша»). В прошлом году фильм участвовал в четырех международных кинофестивалях — в Казани (Россия), Дакке (Бангладеш), Лондоне и Душанбе. На двух последних фестивалях он стал призером в номинации «За лучшую режиссерскую работу» и «За лучший короткометражный фильм». «Коса» повествует о традициях таджиков, в частности об уважительном отношении к старшим.
В конце прошлого года мы сняли художественный фильм «Тангно» («Теснина»). В этой кинокартине речь идет о том, какую ответственность несут родители за воспитание своих детей. Ведь, общеизвестно, что маленький ребенок, как лист белой бумаги — что на ней напишешь, там он и станет. Наши дети тоже могут изобретать самолеты, новые высокие технологии. Но часто именно родители создают препоны в реализации своих детей. Герою нашего фильма — всего 9 лет. Когда ему было 4 года, его отец уехал на заработки, пообещав ему: «Вот заработаю, вернусь, и устроим пир в честь твоего обрезания». Однако прошло 5 лет, а отец так и не вернулся отец. Мальчику не только не сделали обрезания, но и в школу он не ходит. Вместо этого он начинает искать своего отца.
— В фильме «Теснина», как и в спектакле «Суд дураков», вы тоже не прошли мимо больной для нашего народа темы трудовой миграции…
— Сейчас половина населения земного шара находится в миграции. Многие вынуждены покидать свои родные дома ради спасения своих семей. Но некоторые уезжают, думая, что там, за кордоном, жизнь лучше, и они там будут счастливее. К сожалению, большинство наших сограждан бросают свои сады, огороды, хозяйства, семью и становятся мардикорами (поденщик, выполняющий за небольшую плату любую работу. – Прим. «Ферганы») у какого-нибудь российского бизнесмена. Свою молодость они проводят на чужбине, у неблагодарного хозяина, в то время как могли бы все свои силы, энергию и способности направить на благо своей родины. В этой ситуации я считаю, что наша миссия, творческих людей, заключается в том, чтобы давать нашим согражданам пищу для ума и души с тем, чтобы они не потеряли свою идентичность, свои корни, свои устои.
Азиз Рустамов
Источник: http://www.dialog.tj
Нет комментариев